Размах крыльев ангела - Страница 64

– Я попробую, – решительно ответила она.

– Нет, вы уж сделайте, я на вас, Маша, рассчитываю. Сколько я вам буду должен?

Сколько должен? Господи помилуй, откуда же она знает, сколько он должен? Но и не ответить на этот вопрос было невозможно. Самое глупое, что она могла сейчас сделать, это спросить «А сколько дадите?». Это Маша понимала хорошо, не зря в сувенирном бизнесе крутилась. Она быстренько прикинула цену в Лошках, сопоставила с ценой у Петропавловки, прибавила за качественный материал и за срочность, скинула, чтобы не отпугнуть клиента, и твердо назвала цену.

– Ох ты! – крякнул Дольников. – Дорого. Боком мне каждый раз выходит эта Страна восходящего солнца.

– Можно сделать дешевле, если взять недорогой материал, например искусственный шелк…

– Нет-нет, только натуральный. Делайте уж по высшему разряду. Знаете, Маша, эти чертовы сувениры, они всегда дорого обходятся, я только привыкнуть никак не могу. Вам как, аванс нужен?

До чего все-таки он был смешной, этот простецкий Дольников, ведущий в Японии свой бизнес. Первый раз в глаза видит, фамилии-адреса не знает, а предлагает деньги.

– А вы не боитесь, что я возьму сейчас деньги – и поминай как звали?

– Нет. Не боюсь. Я в таких делах никогда не ошибаюсь.

К вечеру Маша вернулась домой без задних ног. Хоть и велел ей Михал Юрич «отдыхать пока», а успела сделать много.

Во-первых, прямо рядом с кафе, на пятачке, где вольные художники продавали свои работы, разузнала, где найти магазин художественных красок.

– Здесь недалеко, буквально в соседнем дворе, за церковью магазин. Только выбор не очень большой, хотя… смотря что нужно, – радушно объяснил один из художников. – Но я там не беру, дорого больно, я на завод прямо еду, на заводе свой магазин, без наценки. Адресок дать?

Во-вторых, заехала в «Дом тканей» и купила там отличного натурального шелка.

В-третьих, поехала в магазин при фабрике художественных красок.

Там, и вправду, оказалось все, что нужно. Действительно продавали специальные краски для батика, разлитые в пластмассовые флакончики с носиками. Цвета и оттенки в изобилии. Продавались специальные резервы, разделители, кисти, калька, специальные карандаши без графита и даже аппараты для нанесения контуров и емкости для смешивания красок. Глаза разбегались. Но Маша купила только самое необходимое, а краски смешивать можно и в пластмассовых луночках из-под печенья. Аппарат же она себе потом когда-нибудь купит, когда разбогатеет.

Нагруженная покупками, Маша почти возле самого дома обнаружила столярную мастерскую и уговорила одного из рабочих смастерить для нее к завтрашнему дню две рамы – квадратную для платков и длинную для шарфов. Можно было бы и раму в магазине купить, суперскую, раздвижную, но больно дорого показалось. Вдруг на один раз это, больше не пригодится.

Дома Мария наскоро приняла душ и села набрасывать эскизы, подглядывая в старую книгу с видами еще Ленинграда. Работа пошла сразу, из-под карандаша легко и ловко выходили рисунки, голова была переполнена идеями. Немного коряво, в духе примитивизма – как учил ее, не слишком-то хорошо рисующую, Степаныч, – но абсолютно похоже, ни с чем не спутаешь: контуры разведенных над Невой мостов, шпиль Петропавловки с ангелом, силуэт Исаакия, Летний сад…

Вдохновение закончилось только под утро, когда от выпитого кофе и выкуренных сигарет начало мутить, зашумело в голове.

Маша прилегла всего на три часа, резво вскочила по будильнику и понеслась в мастерскую за рамами.

Работала Маша с удовольствием, с азартом, в охотку. Оттого и работа спорилась, и вышло хорошо. Подпортили настроение только последние дни, когда нужно было тупо, вручную подшивать края платков. Работа мелкая, кропотливая, требующая особой аккуратности и совершенно неинтересная.

К сроку Мария успела.

Дольников молча, придирчиво рассматривал Машину работу, все по одному платки разложил по кабинету, по всем поверхностям. На рабочем столе платок, и на столе для посетителей, на журнальном столике, на диване целых два, по одному пристроил на дверцы шкафа – не кабинет, а цветник, шатер фокусника.

– М-да, – озадаченно протянул он наконец, когда Маша уже пережила все возможные и невозможные страхи, – красивый, черт возьми, у нас город, как я погляжу. Мария… Как вас по отчеству?

– Константиновна, – тихо сообщила Мария, не полностью понимая данной оценки.

Она была морально готова к тому, что в ее личной коллекции платков и шарфиков появятся еще семь экземпляров.

– Мария Константиновна, вы молодец. Я, прямо скажем, впечатлен, хоть, как я уже говорил, ничего в этих делах не понимаю.

Дольников расплатился, не торгуясь, и Маша облегченно вздохнула, поверив вдруг в собственные силы. Ничего, без куска хлеба не останется. На худой конец, есть ведь еще и французский…

До французского дело не дошло. Еще больше, чем Дольников, оказалась впечатленной жена Дольникова, заказавшая Маше для поездки в Грецию два расписных парео. Потом была шаль ко дню рождения тещи Дольникова, потом в ход пошли знакомые и знакомые знакомых четы Дольниковых. Пошло-поехало…

Маше не приходилось больше спешить так, как с первым заказом, и роспись от этого приносила ей еще больше радости. Иногда выпадали свободные от работы дни, в перерывах между заказами, и Маша ходила гулять, бесцельно слоняться по городу, читать книгу на пляже Петропавловки. Немного обновила гардероб, прикупив самое необходимое. Часто наведывалась на кладбище, но уже не так часто, не каждый день. Жизнь входила в свою колею…