Размах крыльев ангела - Страница 115

115

– Нет, давай на кухне, – попросил Вадим, – пусть это будет маленький праздник. Наш с тобой маленький междусобойчик на кухне.

– Ну вот, – огорчилась Мария, – у нас с тобой праздник, я хотела по-настоящему, в гостиной, посуду праздничную достать, а ты «на кухне».

Но разве это повод для споров? У них праздник, и какая разница, где сидеть. Главное, что все наконец-то закончилось, что они вместе, что все замечательно – давно Вадим с таким настроением не приходил.

– Ладно, – вздохнула она, – на кухне так на кухне.

И упорхнула накрывать.

Вадим Кузнецов тоскливо проводил Машу взглядом. По дороге домой он зашел в первый попавшийся шалман, выпил там водки, чтобы стало легче, и все равно чувствовал себя погано: еще немного – и придется испортить ей вечер, снять с нее розовые очки. Хм, лучше бы снять с нее все остальное – розовые очки как раз таки оставить – и не усложнять жизнь, но она сама просила все разъяснить. Теперь вот предстояло разъяснить, и Вадим не видел в этом ничего приятного. Ни для нее, ни для себя.

Оттягивая предстоящий «праздник», Вадим бесцельно прошелся по квартире, посидел без дела в туалете, долго и тщательно мыл руки. Подумал и принял душ, чтобы еще отложить объяснение. Когда он вышел на кухню, Маша заканчивала подготовку к ужину. Стол она все же накрыла нарядно и свечи зажгла. В последний момент вспомнила, что на полке в шкафу лежит неизвестно откуда взявшийся воздушный шарик, большой, розовый, с нарисованными на нем беленькими цветочками. За надуванием шарика Вадим ее и застал, щеки Машины старательно и натужно раздувались, воздух с шипением заполнял никчемный кусочек резины. Сразу захотелось громко выругаться, уйти, хлопнув дверью.

– Все, я готова, – сообщила Маша, отдуваясь, – можем начинать. Я шампанское в холодильник засунула, доставай.

Пробка с тихоньким хлопком покинула запотевшую бутылку, выпустив наружу легкое облачко, остывшее шампанское, мягко пузырясь, заполнило узкие бокалы, переливаясь особым оттенком светлого янтаря. По кухне прошел еле уловимый запах праздника, в бокалах звездочками отражались огоньки зажженных свечей.

– За тебя, Маша, – серьезно предложил Вадим.

– Почему за меня? За нас, – поправила его Мария так же серьезно. – За тебя и меня.

– Нет, давай за тебя, – не согласился Вадим, – давай просто выпьем за тебя. За то, что ты самая лучшая.

Прохладное шампанское приятно застудило держащие бокал пальцы, закололо кончик носа, аккуратно скользнуло внутрь.

– Вкуснота, – с удовольствием констатировала Маша, – давно я что-то шампанского не пила. Праздников, что ли, не было?

Она, не задумываясь, выпила до дна, с готовностью подставляя пустой бокал для продолжения. Вадим налил еще. Вечер, к Машиной радости, готовился стать удивительно приятным, неспешным и завораживающим. Есть не хотелось, и Мария отщипнула от кисти матово-зеленую виноградину, которая сладко лопнула на языке. Вадим же, наоборот, приналег на закуски, ловко опустошая тарелки. Они еще выпили – снова за Машу – и еще – за то, что заканчивается лето, буквально на днях оформится в осень. Маша хотела было выпить за Вадика, но тот со смехом отказался, сказал, что недостоин такой чести и что сегодня они пьют только за нее. Они и пили за нее. И на душе у Марии с каждым выпитым бокалом становилось все легче, и мысль о том, что совсем скоро – как и обещал – он откроет перед ней все карты, больше не пугала, не тревожила. Ведь самое главное, что все наконец-то закончилось и что они вместе, а все остальное – что ж, значит, так тому и быть, ничего же не изменишь и не переделаешь.

Шампанского в бутылке оставалось на самом донышке, и в голове у Марии так приятно зашумело. Она перебралась со стула на диван, под бочок к Вадиму, свернулась там комочком, пристроив голову ему на грудь.

– Это так нечестно, Вадь, – слегка заплетающимся голосом упрекнула она, – я одна почти всю бутылку выпила. И почему ты шампанское не любишь? Это же прелесть такая.

Вадим ласково и понимающе погладил ее по волосам, бережно поцеловал в ухо. Тоже мне, с полбутылки шипучки окосела, но это хорошо. Для нее хорошо. Да и для него тоже, может быть, меньше вопросов станет задавать.

– Ну что, малыш, – спросил Вадим, бережно ероша Машины волосы, – ты еще хочешь все знать?

– Не знаю, – задумчиво ответила Маша после долгого молчания, – не уверена. Но все равно ведь придется, ведь не бывает историй без конца, правда? Все должно иметь свой логический конец, даже если он неприятный, да?

– Да, – подтвердил он. – Вот тут ты совершенно права. Всячески.

Так хорошо было сидеть, прижавшись друг к другу. Ни одному из них не хотелось портить замечательно начавшийся вечер.

– Понимаешь, малыш, – медленно начал он, – все оказалось хуже, чем я мог себе предположить.

Вадим почувствовал, как напряглась под его рукой спина, затвердели мышцы.

– Все-таки Мишка, да? – обреченно уточнила она.

– Если тебе так хочется, – ответил Вадим. – Но это не самое страшное. Гораздо хуже то, что ты, Маша, находишься в реальной опасности.

Маше казалось, когда она все же услышит про Мишку, когда мысли будут облечены в слова, ее жизнь перевернется. Перевернется потому, что ничего больше не останется у нее от прошлого. Всего лишь три могилы на старом кладбище. Но ничего такого не произошло, ничего не изменилось ни вокруг нее, ни внутри. Все осталось, как было. Только сознание того, что друг детства может навредить лично ей, остро кольнуло. Одно дело – предупреждать, нападать на близких ей, но для него, в сущности, чужих и незнакомых людей, совсем же другое – она, Маша. Ставя себя на его место, она знала, что никогда бы так не смогла именно с ним, который всегда оставался частичкой ее, Машиной, жизни. Не знала, смогла бы с другими или нет, но с ним точно не сумела бы. Даже если бы речь шла о жизни и смерти.

115